Ложится мгла на старые ступени
Последний роман ушедшего века, должно быть. Неважно, что вышел в веке нынешнем — по праву принадлежит тому, страшному, унесшему миллионы безвинных жизней и не давшему за это ответа. Мемуары, маскирующиеся под прозу. Маленький казахский городок Чебачинск, набитый ссыльнопоселенцами (“Такого количества интеллигенции на единицу площади Антону потом не доводилось видеть ни в Москве, ни в Париже, ни в Бостоне”), тридцатые — пятидесятые годы, люди и судьбы. Описанные тем русским языком, который иначе как "классическим" и не назовешь, — строгим и сухим. В центре повествования — семья автора, большая дружная семья, которая прошла всё — войны, революции, репрессии — но устояла, не сломалась и сумела передать от дедов детям веру, силу, светлый разум, удивительное душевное благородство. Авторское определение текста "роман-идиллия" кажется абсурдным только поначалу. Да, чебачинские будни были тяжелы так, как только могут быть тяжелы будни людей, выброшенных своей страной, и единственной возможностью выжить было натуральное хозяйство. Но и натуральное хозяйство оказалось по плечу ученым, священникам, инженерам, художникам — миф о неспособности интеллигенции сеять, строить, пахать был полностью разрушен. Труд не просто приносил плоды — труд пел гимны не сдающемуся ни перед чем духу великого русского народа. Об этом, собственно, и книга.
Линии судьбы, или Сундучок Милашевича
Стол, покрытый сукном и с графином посередине
Упраздненный театр
Генерал и его армия
Клетка
Чужие письма
Свобода
Взятие Измаила
Казус Кукоцкого
Карагандинские девятины
Белое на черном
Вольтерьянцы и вольтерьянки
Без пути-следа
Матисс
Библиотекарь
Время Женщин
Цветочный крест. Роман-катавасия
Крестьянин и тинейджер
Возвращение в Панджруд
Возвращение в Египет
Вера
Крепость
Убить Бобрыкина: История одного убийства
Ложится мгла на старые ступени